КРАСНЫЙ БЕРЕТ

Она просто шла по подземному переходу, когда из ларька «Всё по 300р» её окликнул красный берет.

Он беззвучно орал на весь переход: «Купи меня, Мухина!!!», и та не пожалела денег, только чтобы он наконец заткнулся.

***

— Я купила берет, мам. Смотри, идёт мне? — Мухина откусила ярлык и нахлобучила убор на блондинистые волосы. Мать оценивающе посмотрела на красноголовую дочь. — Очаровательный берет. Ты в нём похожа на мультяшного дятла.

— Спасибо, мамулечка. Никогда его не надену.

— Я не виновата, что у тебя такой здоровенный нос.

— А кто, интересно, виноват?! Не я выбирала мужа с метровым шнобелем! — Я тоже не выбирала. Это всё закат над Гаграми. И немного чачи. Из детской комнаты пижамным комом выкатился сын Мухиной и зарылся в материнскую юбку. — Любимая мамулечкаааа!

— Сынууууля. Я не купила «киндерсюрприз», извини.

— Этот дом забыл, что такое любовь! — Ответил сын и укатился обратно. — Твой сын опять сморкается в тюль! — сказала мама Мухиной.

— А бабушка опять курила в туалете! — парировал сын Мухиной из своей комнаты.

— Ты отвратительно его воспитываешь. — Вздохнула мать Мухиной. — Когда он вырастет и сядет за ограбление шоколадной фабрики, в тюрьме придётся несладко. Я слышала, стукачей там не жалуют. — Дом, милый дом… — философски констатировала Мухина, снимая куртку. — Погоди, милая, не раздевайся. — Будь дочкой, сходи в «Магнолию» за коньячком?

— Ты с ума сошла? Ночью через парк? И кто его мне сейчас продаст?

— Охранник Руслан. На вид то ли пятьдесят два, то ли двадцать семь… Не важно, узнаешь по имени на табличке. Скажешь, от Лилу. Он всё сделает. Я нарежу лимон, посидим, сыграем в преферанс… — Я не хочу никакого коньяка! — отрезала Мухина.

— Так, значит? Лааааадно. Ну тогда расскажи — как дела на работе?

— Мама, это нечестно!

— … Как дорога на метро? В маршрутке? Не звонил ли тот адвокат, который тебе понравился? А, чёрт, прости, совсем забыла — он же женился на какой-то там… — Всё-всё, ты победила! Я звездец как хочу коньяка! — Процедила Мухина и напялила красный берет. — Лети, благородная птичка! — пафосно провозгласила мать Мухиной.

— Пусть я дятел! Надеюсь, выклюю тараканов из твоей головы! Всё, я пошла.

— «Киндер» не забудь! — донеслось из детской.

— А ты постираешь тюль? — Ты мне не мать! ***

… Конечно, парк можно было и обойти. Но это добавляло дороге ещё минут 20, а порядком озябшей Мухиной всё больше хотелось встретиться с коньяком. Поэтому она пёрлась по тёмной тропинке меж нестриженных кустов и ржавых качелек.

До более-менее освещенной главной аллеи оставалось метров пятьдесят, когда кусты перед Мухиной разверзлись, и на тропу вышел огромный волк. — Приветик. — Сказал волк и добавил, — Р-р-р-р, [цензура]. — Ну класс, — ответила Мухина и совершенно не удивилась (в Москве вообще никто ничему не удивляется, по крайней мере искренне). — Предлагаю опустить все эти дебильные прелюдии типа «Кто ты, иду к бабушке» и прочее бла-бла-бла. Просто сделаем это по-быстрому и разойдёмся. Ну, в смысле, я. — Что ты хочешь сделать? — насторожилась Мухина.

— Сожрать тебя, что.

— А это обязательно? У меня сын и сумасшедшая мать, может, тебе поискать кого-нибудь другого?

— Сама виновата. Ты надеваешь красную шапку, по просьбе старой женщины идёшь через лес…

— Это парк! — Не занимайся буквоедством. Так вот, я продолжу. Тут появляюсь я, сжираю тебя, короткая мораль, и [цензура]. Всё просто и понятно, чтоб дошло даже до детей. Таков уж Замысел Сказочника.

— Но меня же потом спасут, да? Там же появляются какие-то мужики, вспарывают тебе брюхо… — Не-не-не, это у придурков Гримм. Я б на такое не подписывался, что я, дебилоид? Я по системе Перро работаю. Так что извини. Волк оттолкнулся от земли мощными задними лапами и, раскрыв страшную пасть, взвился в направлении Мухинской шеи. Он не знал, что Мухина слишком часто ходит по ночному городу, и был весьма удивлён, когда она с размаху чётко попала сумочкой по его серой морде. В сумочке бережно хранились 19 кило пустых помад, скидочных карт и мандариновых корок, поэтому волк взвизгнул и, изменив траекторию полёта, рогозинским спутником рухнул в листву. Пока он ловил хоровод золотых лисят, Мухина вызвала службу отлова и двинулась дальше. ***

… Снабжённая пакетом с коньяком («Мой поклон Лилу! Почему она забросила вечера румбы?!»), Мухина шла обратно по той же тропе, когда услышала некультурную тираду: — Пидорасы!!! А ну руки убрали, [цензура]! Вы [цензура]-->[цензура] жалкая, а не охотники! Гриммовы ушлёпки!!! Р-р-р-р-р, [цензура]-->[цензура]!!! Усатые мужики из службы отлова тащили к грузовику обмотанного сетью волка, по ходу попинывая его кованными ботинками.

От ударов волк прекратил брань и заскулил. В свете фонариков Мухиной показалось, что он даже немного всплакнул. Мухина чертыхнулась — ей стало его невыносимо жалко. А жалость никогда не приносила Мухиной ничего хорошего. Только разочарование и слёзы. — Отпустите собаку!!! — истерично завопила она.

— Твоя она, что ли? — огрызнулись мужики.

— Да, моя! Шарик! Шарик! — Какой я тебе [цензура]-->[цензура] Ша… — огрызнулся было волк, но быстро понял, что претензии лучше оставить на потом. — А если она твоя — чё без ошейника?

— Забыла! Потому что дура! Видите — хожу тут по ночному парку в дурацком берете! Это железный довод, подумали мужики, отпустили пленника и уехали. Волк облизнул помятые бока и уставился на Мухину. — Ты зачем это сделала?

— Не знаю. Я всегда сначала делаю, а потом думаю. Фишка у меня такая по жизни.

— Ну ты точно, мать, не в себе. И чё будем делать? ***… — Ма-ам! Смотри, кого я привела! — воскликнула Мухина, впуская волка в квартиру. — Надеюсь, он не украдёт ложки, как предыдущий?

— Это волк, а не мужик!

— Госссссподи! На кой дьявол ты его притащила?

— Он говорящий!

— Так. Значит, коньяк ты не донесла. — Но я реально говорящий, — произнёс волк.

— И что? Оставшиеся ложки всё равно лучше перепрятать.

— Да на кой ляд мне ваши ложки, мадмуазель?! — обиделся волк. — А я не верю ни одному существу с яйцами, что бы оно не говорило! — ответила Мухина-старшая. — Но у меня тоже есть яички, ба! — крикнул из комнаты сын Мухиной. — И это только подтверждает данное правило! — парировала бабушка и снова обратилась к волку. — Коньяк будешь, ужасная псина?

— Слушайте, женщина, у вас что — нет чувства самосохранения? Называть волка собакой это, знаете ли…

— Так будешь или нет? — Буду… Мухина-младшая заботливо налила коньяк в миску. Волк понюхал и поморщился. — Это не коньяк, друзья мои. Это, [цензура], ацетон вперемешку с ослиным говнищем. Тут, сука, еще не открытые людьми элементы таблицы Менделеева. Ни горной свежести, ни пота бочкаря. Сплошные гаражи и Наро-Фоминск. Вот честно — не советую. — А он мне нравится. — сказала мать Мухина. — Надо менять точку. — Позвольте спросить. — Волк навострил уши. — А что это за звуки раздаются из залы?

— Это новая песня Оли Поляковой из телевизора, — ответила Мухина-младшая, — пойду переключу.

— Если вы умудритесь надеть на неё красную шапку, я с удовольствием её сожру. — Да он еще и с чувством юмора, — восхитилась мать Мухиной, — дочь, оставь его у нас, лишним не будет. ***

… Волка отмыли ромашковым шампунем («АААА!!! Мои глаза!!! Это не ромашка, это [цензура] асфальт!!! АААА!!!»), потом все вчетвером на сухую поиграли в преферанс (волк выиграл 75 гривен, а сын был пойман на жульничестве) и легли спать.

Свернувшись клубком у дверей, волк погружался в сон, не зная, что будет дальше.

Жрать Шапку-Мухину он теперь не может из чувства звериной благодарности. И что его ждёт? Что будет дальше? ***… А дальше он отблагодарит Мухину по полной. Он отвадит от неё бизнесмена Денисова, учуяв на нём приторный запах секретаря-референта Аникеевой, оставшийся даже после душа. Он учует терпкий аромат первой в жизни её сына «травки» и так по-волчьи с ним побеседует, что тот будет стирать тюль и убирать в комнате до конца своих дней.

И он учует еле уловимую, омерзительную вонь злокачественной опухоли в ноге Мухинской матери, что спасёт ей её безумную жизнь. Но это всё будет потом. А пока волк засыпал, иногда подёргивая здоровенной когтистой лапой. ***… В это же самое время в недрах одного из старых парижских кладбищ бешеной шаурмой крутился в своём гробу Великий Сказочник Шарль Перро. Но волку на этот факт было совершенно насрать. А семье Мухиных — тем более…

Автор Кирилл Ситников.