"Журавлик". А.Райн

— Журавль Дмитрий Олегович.

— Журавль, значит, — погладил старик длинную бороду. — Что же ты не взлетел, когда в обрыв сиганул? — старик говорил медленно, от его сиплого голоса клонило в сон.

— Это, по-вашему, смешно?

— Хм. Не знаю, кроме тебя здесь никого, вот ты мне и скажи: смешно?

— Не очень.

— Знаешь, я, между прочим, редко шучу. Возможно, поэтому получается так себе. Люди почему-то никогда не хотят меня слушать, огрызаются или, того хуже, начинают хамить. Можно подумать, что это моя вина, что они попада…

— А можно уже подняться на борт?


— Ну вот, опять. Пытаюсь завести беседу, быть вежливым, а мне дерзят.
Парень смотрел на старика, держащего в руках весло, с видом полного безразличия и нетерпения. Последнее, о чём он мечтал в этот момент, была бесполезная болтовня, которую затеял перевозчик.


— Плату за проезд приготовил?

— Какую ещё плату?

— Обычную. Нужна монета, чтобы я смог пропустить тебя вперёд. Те, кто платят, едут первыми, остальные стоят в очереди.

— Но я здесь один!

— Это ты сейчас один. А через пять минут тут будет целый самолёт, который разобьётся в поле.

— Тогда нам нужно поспешить. Так я могу пройти?

— Ну… В принципе, можешь, проходи.

— Гав! — разлетелось эхом по всему подземелью.

Глаза у старика вылезли из-под густых бровей. Он прокряхтел что-то и поковырял пальцем в ухе, явно подозревая, что у него начались проблемы со слухом.

— Ты чего гавкаешь? — спросил он у парня.

— Да так… Нервничаю просто, всё-таки в царство мёртвых не каждый день попадаешь.

— Ну да, ну да, ты прав. Ладно, зале…

— Гав-гав! — раздалось снова.

Старик смотрел на парня: тот явно изменился в лице, а потом пару раз гавкнул, но этот лай совершенно не был похож на тот, что звучал ранее.

— Ты что, думаешь, я совсем дурак?

— Нет, говорю же ― нервничаю.

— Ага. Невроз. Ты в курсе, что с собаками сюда нельзя?

Парень хотел было возразить, сказать старику, что тот ― маразматик, которому давно пора на пенсию. Но тут из-за его спины выбежал небольшого размера пёс, чья шерсть была изодрана, а спина зияла свежими ранами.

— Гав-гав-гав! — радостно здоровался лохматый барбос, виляя обрубленным хвостом.

— Можно я возьму его с собой? — голос парня больше не звучал так надменно, как несколько минут назад.

— Ну разумеется…

— Правда? — обрадовался молодой человек.

— Разумеется, нет. Ты что, с ума сошёл? Собакам не место в царстве мёртвых людей, у них своё ведомство ― радуга, собачий рай ― я, честно говоря, без понятия. Но в мою лодку этот тип не сядет, — отмахивался веслом старик от намеревавшегося плыть с ним пса. — Ты что, блохастый, не слышал? Фу, пошёл вон! Эй, скажи ему!

— Не могу, это не мой пёс, я подобрал его на дороге, прежде чем случилась авария. Я даже не знаю, как его зовут.

— Ну, ты взял его — ты за него и в ответе. Давай забирай, самолёт уже идёт на посадку, тут сейчас будет как на МКАДе в шесть часов вечера.

— Разряд, — послышался откуда-то новый голос.

— Что это?

— Это доктора пытаются тебя реанимировать.

— Так я, возможно, не умер?

— Это уже от них зависит. Мне, честно говоря, плевать. Всё, у меня самолёт приземлился, сейчас попрут. Решай быстрее, идёшь в лодку или нет?

— Ещё разряд, давайте укол!

Парень посмотрел на руки, и те, кажется, стали растворяться на глазах.

— Есть пульс!

— Я… Я оживаю, что ли?!

— Похоже на то. Поздравляю, — сухо произнес старик, глядя на тающего в воздухе парня, а потом вдруг опомнился: — Эй, собаку забери! Эй! Стой! — старик пытался поймать парня веслом, точно крюком, но оно пролетало сквозь тело.

Парень исчез, а на его месте уже была толпа с только что разбившегося лайнера.


— Пропустите, я первая стояла! — визжала какая-то тётка, держа за руки двух неуправляемых карапузов, которые без конца дрались и орали.

— Спокойно, мамаша, очередь согласно купленным на рейс билетам! — не давал ей проходу обгоревший на солнце здоровяк со сломанной шеей.

— Да что же это такое! Я даже после смерти должна терпеть подобный бардак? Эй, кучер! Уважаемый! У вас тут ещё лодки есть?

Старик тяжело вздохнул, глядя на эту неорганизованную толпу и, как обычно, следуя протоколу, начал принимать пассажиров.

— Всех, у кого есть монета для проезда, прошу пройти вперёд, остальным ожидать в порядке очереди, — монотонным голосом произнёс он, явно не надеясь, что его будут слушать.

Люди пёрли, толкались, кричали, дрались.

— Повторяю! Всех, у кого есть монета… Эй! А ну пошёл вон! Я кому говорю, отойди от лодки! — закричал он на самого наглого паренька в деловом костюме.

— Да ты знаешь, кто я такой? — взъерепенился тип и полез во внутренний карман пиджака, из которого выудил ксиву.

Старик шибанул наглеца по руке веслом, и ксива утонула в чёрной как космос воде.

— Да ты чё? Совсем охренел? — тип бросился на перевозчика, и тот уже приготовился дать ему веслом по голове, как вдруг из толпы вылетел пёс и вцепился парню в ногу.

— Ай! — завизжал «костюм». — Фу! Фу, я сказал! Уберите пса!
Но пёс вцепился в ногу мёртвой хваткой. Он рычал и дёргал мордой, чтобы посильнее прокусить плоть.


— А-а-а-а! Ладно, ладно! Понял, отхожу! — верещал парень.

Пёс отпустил его и встал перед лодкой, обнажив зубы. Толпа подалась назад.

Очумевший от произошедшего старик с недоумением смотрел на пса и испуганную ватагу людей. Выйдя из оцепенения, он прокашлялся и начал заново:


— Всех, у кого есть монета для проезда, прошу пройти вперёд, остальным ожидать в порядке очереди.

— Да нет у нас монет! — крикнула стюардесса с задних рядов.

— Тогда в порядке очереди. Согласно возрасту. Сначала старики.

Первым из толпы вытолкнули какого-то хромого деда, который, судя по виду, и без авиакатастрофы был на пути в царство мёртвых.

Дед дрожал, как желе. Он меньше всего хотел, чтобы пёс вгрызся в его практически торчащие наружу кости, проступающие через тонкую кожу, но толпа уверенно толкала его вперёд, и он, прихрамывая, отдался на волю судьбы.

Пёс гавкнул, и мужчина икнул от страха. Тут мохнатый страж отошёл в сторону, пропуская первого пассажира. Дедушка аккуратно поставил ногу на судно, затем вторую. Перевозчик душ оттолкнулся веслом от берега, и пёс тут же запрыгнул в лодку. Он положил морду на колени к хромому, а тот принялся гладить животное и благодарить его за разрешение пуститься в последнее плавание.

Паромщик грёб веслом чёрную водную гладь и думал, как теперь будут обстоять его дела с учётом нового жителя подземного мира, от которого, судя по всему, так просто не избавиться. Когда он высадил первого пассажира и поплыл обратно, пёс уставился на него маленькими блестящими глазами, в которых отражалось неприкрытое любопытство.

— Хочешь, расскажу тебе шутку? — прервал наконец молчание старик.

Пёс радостно гавкнул, и мужчина, прокашлявшись, начал рассказывать анекдот, который придумал пятьсот лет назад. Он сбивался и путался в именах героев, но пёс всё равно вилял хвостом и тяжело дышал, выказывая интерес. Когда старик закончил и спросил: «Ну как?», пёс снова подал голос, явно одобряя юмор, и лизнул его морщинистую руку. Губы хмурого перевозчика изобразили что-то вроде улыбки, и он погладил пса по лохматой голове.

— В конце концов, у Аида есть Цербер! А мне, что ли, нельзя пса завести?

Пёс чихнул, словно подтверждая правоту старца.

Лодка пристала к берегу, и толпа уже готовила нового претендента на переправу.

— Скажите, а как зовут вашего охранника? — поинтересовалась женщина, которая была следующей в очереди.

— Журавлик. Его зовут Журавлик. Он назван в честь того, кто спас две одинокие души.