"Не убивайте ангелов". Е.Андрияш

Собаку сторож звал Геля, Ангелина, или Анжела. Не молодая русская спаниелька была брошена зимой у пионерского лагеря проезжавшими охотниками. Видно свое отработала. А Никифорыч подобрал. Он охранял этот пионерский лагерь «Заря» и зимой и летом. Очень неплохая прибавка к пенсии.

В сезон кормился при лагере, и Геля с ним. Собака была нашей любимицей, спокойная, умная и добрая, с проникновенным взглядом. Она обходила лагерь ночью по периметру. Утром, прячась за спины, стояла на линейке с первым отрядом, путешествовала на стрельбище, и к кладбищу военных летчиков, играла в Зарницу. Но однажды Никифорович не уследил. Геля забеременела. 

— Ну надо же, - ворчал он, - как это я прозевал, старый дурак, ей то уже не меньше 8 лет. И кто это подсуропил. Не иначе спаниель соседских дачников постарался. Да чего уж теперь. Вот-вот родит. Принесу половину приплода кобелиным владельцам, пусть тоже пристраивают. 

— Да утопи ты их Никифорыч, - отвечала повариха. Кому они нужны. Кормить их еще. — Не могу, Гелька такого не заслужила. Да и первые это у нее будут детишки. — Сентиментальный ты, хоть и старый, ничему жизнь не учит. — Ладно, посмотрим. Летние теплые деньки шли один за другим и наступил родительский день. Шумный, бестолковый и радостный. 

Мама приехала с утра и навезла мне вкусностей, мы замечательно провели вместе время, и она засобиралась домой. Мила была в третьем отряде, хорошенькая , красиво одетая девочка-подросток, с популярной тогда стрижкой сессон, собаку терпеть не могла, и возмущенно говорила: «И кто это разрешил псине жить при лагере, от нее блохи и глисты, сплошная антисанитария. Я папе пожалуюсь, он быстро избавится от этой жучки» И пожаловалась. Родители приехали к ней на Волге уже к самому концу родительского дня, папа - директор магазина тканей, мама – продавец в мясном. 

«Проблемы надо решать радикально», - сказал Милин папа – Роберт Андреевич - и достал кусок ветчины. Мы думали он хочет покормить Гелю. А он подозвал ее, а когда та доверчиво подошла, то на глазах у всех ударил ногой, с маху, прямо по огромному животу. Геля отлетела и заплакала, заскулила, попробовала отползти. «Ну вот, теперь точно сдохнет, - облизнул пухлые губы Милин папа, - а то понаразводили тут всякую мерзость, да еще с приплодом» И сделал шаг к собаке, что бы снова ее ударить. 

Мама дала ему пощечину. — Мерзость - это Вы! — Да кто ты такая, что руки распускаешь, сейчас получишь, - и полез с кулаками на маму. — Человек она, - сказал чей то пожилой дедушка, и обхватил драчуна двумя руками, - А Вы – не человек. Вы бы пыл поумерили. Собака эта, Геля - существо живое, безобидное, бессловесное, ангел Божий, нельзя таких убивать. Никифорыч с лица потемнел. «Не будет тебе добра, злой человек!» - крикнул он, снял рубашку, положил на нее собаку. Мама сунула ему 5 рублей, и он понесся куда-то. 

Милины родители поехали домой. К вечеру мы узнали, что спасти удалось только одного щенка. Геля лежала после операции под капельницей, Никифорыч сидел с ней. Наша толстая, смешливая повариха грела коровье молоко, добавляла туда куриный желток и еще что то, щенку питание готовила. — Ты ж говорила, что утопить надо,- сказала ее сменщица, - чего теперь колготишься, и щенка забрала на грелки уложила, и еды намешала. — Да ладно, от меня кусок не отвалится, видно суждено ему выжить, этому крохе. 

Утро принесло печальные новости. Ночью Геля умерла. А директору лагеря позвонили и сообщили, что машина Милиных родителей попала в аварию на ровной дороге, мать отделалась ушибами, а отец – в больнице. К Миле приехала рыдающая бабушка. — Ох, горе, на ровнехонькой пустой дороге, да на новой машине, ни дождя, ничего. Вот как они разбились? Машину уже не починить. Видно не уберег их ангел-хранитель.

— Нету никаких ангелов, - ответила Мила,- сказки все это. Наверно камень под колесо попал. 

— Они его убили, - сказал мальчишка из младшего отряда, и шмыгнул носом. — Кого? — Да ангела. Милин папа перед отъездом убил, ногой, со всей силы. Геля умерла. Их охранять некому было. — Да что ты такое говоришь? – спросила бабушка Милы. — Правда. Нельзя убивать ангелов. Ну ничего, у нас еще один есть, Гелик, он только родился, но скоро вырастет. А у Милиного папы больше нет. И никогда не будет. Он то своего убил. Малыш показал Миле фигу и убежал

 К концу третьей смены вислоухий Гелик, выкормленный поварихой, бодро бегал, тявкал и повсюду совал свой нос. Еще пару лет я приезжала в этот пионерский лагерь. Гелик и Никифорыч охраняли его вдвоем. Немолодая директор, бывшая фронтовичка, улыбалась и тискала добродушного пса: «Мы под надежной защитой. Правда, Ангел?» Он смотрел на нее своими пронзительными, большими глазами и ничего не отвечал, только вилял хвостом. Интересно, о чем же он думал?

__ Елена Андрияш