Всех с празником! Сижу читаю - перечитываю. Онлайн чтение книги Хижина дяди Тома

– Нет, Огюстен, я не могу примириться с этим и выскажу вам свое мнение напрямик! Меня возмущает, что вы защищаете рабство!

– Как! Вы все еще не успокоились? – сказал Сен-Клер, поднимая голову.

– Да, да! Меня возмущает, что вы защищаете рабство! – с еще большей горячностью повторила мисс Офелия.

– Я защищаю рабство? Да откуда вы это взяли?

– Конечно, защищаете! И не вы один, а все южане. Иначе кто бы из вас стал держать рабов?

– Хорошо, будем говорить серьезно, – сказал Огюстен, – но сначала подвиньте мне корзинку с апельсинами. Итак, дорогая моя кузина, по вопросу о рабовладельчестве двух мнений быть не может, – начал он, и лицо у него сразу приняло вдумчивое выражение. – Плантаторы, которые богатеют на этом, священники, которые угождают плантаторам, и политиканы, которые видят в рабовладении основу своей власти, могут изощряться как им угодно, пускать в ход все свое красноречие и ссылаться на евангелие, но истина останется истиной: система рабства есть порождение дьявола и служит лучшим доказательством того, на что сей джентльмен способен.

Мисс Офелия перестала вязать и устремила недоуменный взгляд на Сен-Клера.

А он, явно довольный тем, что его слова произвели на кузину такое впечатление, продолжал:

– Вы удивлены? Подождите, выслушайте меня до конца. Что такое рабовладение, проклятое богом и людьми? Лишенное всяких прикрас, оно предстанет пред нами вот в каком виде: негр Квэши – существо невежественное и беспомощное, а я образован, и в руках у меня власть, следовательно, ничто не мешает мне обирать его до нитки и уделять ему лишь то, что я найду нужным. Негр Квэши делает за меня всю тяжелую, грязную работу. Сам я не люблю трудиться, поэтому пусть за меня трудится Квэши. Гнуть спину под палящими лучами солнца мало приятно – опять же вместо меня это может делать Квэши. Пусть Квэши зарабатывают деньги, тратить их буду я. Пусть Квэши увязает по пояс в болоте, чтобы я мог пройти посуху. Квэши будет всю жизнь исполнять мою волю, ибо своей воли у него нет. Вот что такое рабство, кузина.

Сен-Клер встал и большими шагами заходил по веранде. На щеках его появился румянец, большие синие глаза метали искры. Мисс Офелия никогда еще не видела его в таком волнении.

– Уверяю вас, кузина, было время, когда я думал так: пусть вся наша страна провалится в тартарары, навеки скрыв от мира пятнающую ее мерзость, и я без тени сожаления погибну вместе с ней. Мне мною приходилось путешествовать по Америке, и, видя, что наши законы позволяют любому негодяю распоряжаться судьбой людей, которые куплены на деньги, добытые иной раз нечестным путем, позволяют властвовать над беззащитными детьми, девушками и женщинами, я был готов проклясть свою родину, а заодно и все человечество!

– Да, по как же вы – начала было мисс Офелия.

– Как я мог сам погрязнуть в такой мерзости? – перебил ее Сен-Клер. – Вопрос коварный, но я отвечу вам на него. Эти невольники принадлежали раньше моему отцу и моей матери, а теперь они принадлежат мне. Умирая, отец завещал все свое состояние нам с братом. Сначала мы хозяйничали на плантации вдвоем, но года через два я понял, что помощи ему от меня мало. Вы только представьте себе: семьсот невольников, которых ты даже в лицо не знаешь, до которых тебе, в сущности, нет никакого дела, а о них надо заботиться, их надо кормить, с них надо требовать работу, как со скотины. А чего стоят надсмотрщики и неизбежный кнут!

– Я полагала, что вы все здесь оправдываете такое отношение к рабам, – проговорила мисс Офелия.

– Нет! До этого еще никто из нас не дошел, даже мой братец Альфред, закоренелый деспот. Но он утверждает, и, по-моему, не без оснований, что американские плантаторы, правда в несколько иной форме, делают то же, что английская аристократия и английские капиталисты, которые полностью подчинили себе низшие классы. Альфред оправдывает и их и нас, и ему нельзя отказать в последовательности.

– Но ведь это совершенно разные вещи, их даже сравнивать нельзя! – воскликнула мисс Офелия. – Английского рабочего не продашь, не купишь, не разлучишь с семьей, не накажешь плетьми!

– Он точно так же во всем зависит от воли хозяина. Рабовладелец может запороть своего непокорного раба насмерть, а капиталист заморит его голодом. Что же касается нерушимости семейных уз, то еще неизвестно, что хуже: когда детей твоих продают или когда они умирают у тебя на глазах голодной смертью.

– Такие сопоставления никогда не приходили мне в голову, – сказала мисс Офелия.

– Я был в Англии, и мне легко судить, прав ли Альфред, когда он говорит, что его рабам живется лучше, чем большинству населения Англии.

– Расскажите, почему вы уехали с плантации, – попросила его мисс Офелия.

– Некоторое время мы с Альфредом распоряжались там всеми делами вдвоем, но потом он убедился, что плантатора из меня не получится,..

Тут очень многое вырезано:

Все реформы, новшества, улучшения, были произведены, а мне все казалось мало. Дело было в том, что я ненавидел самую суть рабства - ненавидел жестокость, порочность, незыбленность системы, которая использует человека, как вещь, и только для того, чтобы ко мне текли деньги.

   Кроме этого, я вникал во все мелочи. Сам ленивейший из смертных, я всегда сочувствовал лентяям, и когда эти злосчастные бездельники подкладывали камни на дно корзин с хлопком, чтобы было потяжелее, или набивали мешки землей и только сверху прикрывали ее хлопком,я не позволял давать им плетей за это, потому что сам поступал бы точно так же на их месте. Разумеется, дисциплина на плантации прахом, и наконец мы с Альфредом сделали из всего этого тот же вывод, к какому в свое время пришел мой отец. Альф назвал меня сентиментальной девицей, ничего не смыслящей в делах, и ...

А дальше читайте: Онлайн чтение книги Хижина дяди Тома Uncle Tom's Cabin ГЛАВА XIX.

Посмотрите, каких чудненьких котят родила сегодня кошка - семь штук: