"​Сиротка"

— Иванова, это твой ребёнок?

— Какая Иванова?
— А я почём знаю. Написано: Иванова, девочка: три килограмма, пятьдесят сантиметров.

Нянечка акушерского отделения сельской больницы остановилась в недоумении. Сегодня первый день после отпуска, роженицы все новенькие. Чьи детки?

— Ну, покажи, я своих уже знаю.

Крупная, дородная «молодуха» лет сорока, опытным взглядом осмотрела младенца и заключила.

— Не, не моя. Это той, новенькой...

«Новенькая», девчушка лет шестнадцати, лежала на кровати у стены, спала. «Сама ещё дитё», — вздохнула нянечка.

— Эй, просыпайся — кормить пора!

*
Деревня Ивановка, в далекой глубинке необъятной России, в прошлом славилась своими платками: пуховых дел мастерицы гремели на всю область. И вымер бы совхоз в своё время, если бы не техникум. «Совхоз-техникум», готовивший агрономов, ветеринаров, бухгалтеров и благодаря этому — выжил.

И падала рождаемость на селе, пока не замаячила в перспективе астрономическая сумма – двести пятьдеся тысяч рублей. Женщины начали рожать.

*
— Саблина. Мальчик. Два триста. Сорок пять сантиметров.
— Мой!

Нянечка передала счастливой мамаше ещё спящего младенца, со словами: «Мельчают мужики!» Палата на шесть коек полностью заполнена роженицами — кормление началось…

— Ну, давай, просыпайся,- молодая мамаша потрепала носик своему сыночку, — Не просыпается. Ну, открывай глазки. Я уже вся в молоке, как дойная корова…

Ребёнок покряхтел, но не проснулся. Лишь улыбнулся улыбкой Ангела.

— Ну, надо же! И что тебе может присниться?
— Кать, а Кать! Иванова! А твой то, как справляется один с такой оравой? — спросила соседка дородную даму сорока лет.

— А ему не привыкать! Делать детей может, вот пусть и ухаживает. Хоть высплюсь здесь… У меня сейчас ещё одного до футбольной команды не хватает.

— Ничего себе! Когда это ты успела?
— Дурное дело не хитрое. Это ещё мой погулять любит, а то я здесь чаще была бы.
— Чаще, говоришь… Да у тебя же сейчас двойня – близнецы. Породистая ты, однако! А мужик твой щупленький, маленький...

— Мужик маленький, говоришь? Как сказать… в корень он пошёл, как его отец. Мне свекруха рассказывала, что баб её муженёк, ни одной не пропускал. Говорит, сперва злилась, а потом Богу свечку поставила: «Слава тебе, Господи, что так, иначе бы не выдержала». Я вам скажу так: главное, что бы детки здоровы были. Смотри, какие они у меня работящие.

— Кать, а как муж к близнецам отнёсся?
— Как, как, близнецы, говоришь, а хоть и «тройницы», что сделал, то и получай! Я уже говорила: ещё одного до футбольной команды добивать будет. Тренер хренов!

В суете пролетел день, прошла ночь, а утром...

— Ааааа… Стерва! — разнеслось эхом по больничному коридору. Роженицы приподнялись, повернули головы к двери.

— Что случилось, кто кричит?

Через секунду влетела в палату тётя Глаша, Глафира Петровна, старейшая акушерка больницы.

— Ушла, зараза, сбежала!
— Кто? Куда? Сбежал то кто? С детьми-то всё в порядке?

— Да в порядке ваши детки, они ещё бегать не умеют! Эта, ваша, молоденькая ушла. Дитё оставила, кукушка, и сбежала.
— Ах, ты такая – сякая… Вот падлюка! Младенца бросила!

Страсти со временем улеглись, жизнь вошла в свои берега и потекла обычным течением. Пришло время кормить. Мамаши приготовились, разнесли детей. В палату вошла тётя Глаша.

— Девочки, у нас отказник, сцедитесь сначала, нужно накормить девчушку.
— Зачем цедиться? Давай сюда, покормлю. Из сиськи вкуснее будет — предложила мать «неполной футбольной команды».

Ребёнок с жадностью схватил сосок, и в полной тишине было слышно как чмокает, со всей своей силы, как только может, человечек, какой очень хочет жить.

— Ой, какая маленькая, Дюймовочка прямо. Мои то крупные, как кабанчики, а эта – комочек. А сосёт как! Ох, чувствует, мамки нет! Ну, не спеши, успокойся, всем хватит! Я тебя ещё покормлю… да не кусайся ты… такая кроха, а уже с характером!

Соседки по палате слушают, украдкой стряхивая слёзы: сиротка...

булочку, в обед котлетки паровые будут. Я уже узнавала.

После обеда Катерина стала ещё злее. Надулась и замолчала. В воздухе больничной палаты повисли «грозовые тучи»… Часом раньше, у неё был разговор со Штольцем.

— Иван Иваныч, Ну, почему я не могу взять девочку?
— Иванова, тебе что, заняться нечем? Учудила! Я с тобой каждый год почти что встречаюсь, у тебя в этот раз двое! Вот расскажу твоему Илье о твоей затее, будешь знать!
— Да в курсе он.

Катерина опустила глаза в пол, поджала губы и глубоко вздохнула...

Доктор Штольц прекрасно знал, что это значит: о тяжёлом характере Катерины ходили по селу легенды: затишье перед бурей.

— Ну, Иван Иваныч, ну… — Катерина не смогла найти подходящих литературных слов, а «простонародных» высказать доктору постеснялась… — ну, я от вас такого не ожидала!

Дверь кабинета врача с грохотом закрылась.

— Гроза прошла мимо… — шепотом произнёс Штольц.

Раннее утро. В акушерском отделении сельской больницы, молодые мамаши наслаждались последними минутами отдыха перед подъёмом. Скоро кормить. У женщин за ночь грудь налилась так, что больничные рубашки вмиг стали мокрыми от молока...

— Катерина! Кать! — донеслось со двора.

Молоденькая медсестра Леночка, раздававшая в палате градусники, посмотрела в окно.
— Тёть Кать, ваш «Илья Муромец» пришёл!

Катерина Иванова, дородная женщина «в теле», неохотно поднялась с кровати и подошла к окну. Со второго этажа её муж Илья выглядел совсем как пацан. Встретишь такого случайно на улице и никогда не подумаешь, что он многодетный отец. Худенький, щупленький, маленький… Вот, из-за костлявой внешности его ещё со школы в шутку и окрестили, как былинного богатыря: «Илья Муромец». Пошутили, а шутка прижилась.

— Ты чо так рано? — зевая произнесла молодая мамаша.
— Катька! Это правда?
— Что, правда?
— А то не знаешь! Бабы говорят, сиротку хочешь забрать...

«Ну, село! Не успеешь тут чихнуть, а на другом краю уже желают здоровья...» — подумала Катерина.

— Ну? — грозно вымолвил муж.
— А если и да, то что!

Илья медленно попятился назад, спиной уткнулся в берёзу, да так и остался стоять, раскрыв рот.

«Ишь чего удумала! Не зря, значит, бабы на ферме второй день языками чешут!» Катерина, не дав мужу и слово вставить, спросила.

— Ты лучше скажи: все пальчики обмыл?

Здесь необходимо пояснить. Как только у четы Ивановых пошёл процесс быстрого размножения, глава семейства Илья, изобрёл свой метод обмывания новорожденных. За каждый пальчик младенца, он выпивал по рюмочке, причём, когда рождался мальчик, «Муромец» выпивал двадцать один раз. Двадцать рюмочек за пальчики, и один стакан ещё за один «пальчик», чтобы не мельчали мужики самого русского рода — рода Ивановых! Конечно, это было ни за один раз, Илья был не пьющим, но пока мать с младенцем были в роддоме, отец с роднёй обмывали пальчики.

— Обмоешь тут с тобой! Не знаю уже, что и думать! У нас своих полон дом...

Катерина сверху вниз посмотрела на своего супруга: усталый, замотался, бледный. Сердечко её сжалось, на глазах появились слёзы…

— Ты, иди, иди на работу, мне кормить уже надо.

В палате сестричка Леночка делово рассматривала градусники.

— Тёть Кать, а где ваш термометр?
— Где-где… в Караганде, — сообщила мамаша первое, что ей пришло на ум.

— Ну, тогда ставьте под мышку, мне записать всё надо! — Леночка протянула Катерине градусник.
— И кто ж тебя так учил мерить температуру? — начала кипятиться Иванова.

— Все так делают. Тоже мне открыли Америку! — не уступала Леночка.
— У кормящих мам на шее нужно мерить, градусником в складочке!

— Ну, если бы я ещё вашу складочку нашла, было бы классно! — не унималась сестричка.
— Ну, Ленка, ты хоть и племянница моя, а как была дурой, так и осталась!

Разгоряченную Катерину уже никто не мог удержать в рамках приличия.

— У роженицы молоко появляется — это беспрерывный процесс! Как в котлах. Ты потрогай грудь – горячая! А Иван Иваныч посмотрит на градусник, и «чистить» меня будет. И всё из-за такой медсестры, как ты. Я ж тебя потом прибью!

— А, делайте, как знаете! — наконец-то сдалась девушка, – с вами спорить… себе дороже.

***

Иван Иванович Штольц – заведующий акушерским отделением, был врачом от Бога! На него, действительно, молились. Такого специалиста – днём с огнём...

То, что представляет собой опытный врач на селе, говорить не приходится. Основатель рода Штольцев приехал в Россию ещё при правлении Екатерины Великой, в восемнадцатом веке. Так и повелось: в каждом поколении обрусевшего немецкого рода Штольц, были врачи.

Как только отработал Иван Иванович свою практику после медицинского института, так и остался в селе навсегда. Однажды, взяв отпуск, попробовал поработать он у своего брата в областной больнице. Но отпуск закончился, и вернулся доктор Штольц обратно в свои пенаты.

— Я там обычный, заурядный врач… А тут, в нашей Ивановке – уважаемый человек!

И был прав. Кстати, фамилия Штольц переводится с немецкого, как «гордость». Вот все жители Ивановки и окрестных сёл гордились своим знаменитым врачом.

— Катерина, где ты ходишь, завтракать пора.

Старейшая акушерка отделения Глафира Петровна поставила перед Катериной овсяную кашу.

— Кушать надо, сил набираться.
— Какая тут сила может быть от этой размазни? Мне бы щас кусок мяса не помешал,
а то когда я голодная, опасна для окружающих...

— Нельзя, а то сама не знаешь! У деток животики болеть будут, чай троих кормишь, коровка ты наша дойная! На, съешь ещё булочку, в обед котлетки паровые будут. Я уже узнавала.

После обеда Катерина стала ещё злее. Надулась и замолчала. В воздухе больничной палаты повисли «грозовые тучи»… Часом раньше, у неё был разговор со Штольцем.

— Иван Иваныч, Ну, почему я не могу взять девочку?
— Иванова, тебе что, заняться нечем? Учудила! Я с тобой каждый год почти что встречаюсь, у тебя в этот раз двое! Вот расскажу твоему Илье о твоей затее, будешь знать!
— Да в курсе он.

Катерина опустила глаза в пол, поджала губы и глубоко вздохнула...

Доктор Штольц прекрасно знал, что это значит: о тяжёлом характере Катерины ходили по селу легенды: затишье перед бурей.

— Ну, Иван Иваныч, ну… — Катерина не смогла найти подходящих литературных слов, а «простонародных» высказать доктору постеснялась… — ну, я от вас такого не ожидала!

Дверь кабинета врача с грохотом закрылась.

— Гроза прошла мимо… — шепотом произнёс Штольц.

Катерина с такой силой закрыла дверь, что в соседнем процедурном кабинете зазвенели оконные стёкла. На шум выбежала молоденькая медсестра Леночка. Увидев свою тётку, Лена произнесла.

— Ну что вы, тёть Кать всё воюете?
— Ой, Ленка, не знаю, что и делать… Не разрешает деспот этот, дитя забрать!

Катерина залилась слезами.

— Не стойте на сквозняке, зайдите. Медсестра усадила Катерину на кушетку, дала воды и, наблюдая, как дрожат тёткины руки, Лена поняла: случилось что-то серьёзное.
— Ну, не плачь, тёть Кать, всё же хорошо. Детки здоровы, с вами всё в порядке, что ещё нужно?

Две женщины сидели, обнявшись, и та, что постарше, изливала душу молодой.

— Грех на мне, Ленка! Никому не говорила...
— Какой такой грех?

Катерина призадумалась, как бы соображая, стоит ли вытягивать из глубины души своей, сокровенную тайну… И, как бы очнувшись, с жаром начала рассказывать.

— Я молодая тогда ещё совсем была — закончила восемь классов и поехала поступать в город, в педучилище. Ну, и загуляла: свобода совсем мозги затуманила. Поступить – не поступила, но любовь, как мне тогда показалось, встретила. И, как это часто бывает, залетела. Через неделю мой «ненаглядный» пропал, я ему и сообщить-то ничего не успела. Что делать? Возвращаться в таком виде, никак нельзя было – отец бы убил! Вот я по чужому паспорту, взяла у девчонки, что со мной поступала, и легла в больницу… избавляться от ребёнка.

Катерина вытерла слёзы.

— Тёть Кать, ну, какой же это грех? Многие так делают, аборт сейчас не считается грехом!

— Подожди, Ленка, не перебивай меня! Накопилось за эти дни столько всего, очиститься хочу, выговориться. Слушай.

Вернулась я обратно в деревню, а тут и Илья из Армии пришёл, голодный до девок, темперамент так и прёт! Ну, и сосватал меня, поженились мы к зиме. Вот я и решила: сколько Господь деток даст, столько и рожать буду.

— Что-то я не пойму, а девочка-то, что оставили, вам зачем?

Катерина, уже немного успокоившись, опять заплакала. Чтобы хоть как-то развеселить свою тётку, Ленка выпалила.

— А Иван Иваныч сказал на планёрке, что если Иванова Катерина ещё раз вздумает рожать, то он уволится!

Шутка не удалась, тётка грозно посмотрела на племянницу. Перепугавшись, медсестра повторила.

— Так девчушка то здесь причём?
— За день до моих родов, сон мне приснился: Ангел ко мне прилетел. Сел на кровать, гладит мне руку и говорит: «Я здесь, я совсем рядом, мама!» Просыпаюсь, ничего понять не могу – к чему сон то этот?

— Сон, он и есть сон, — Ленка, как могла, успокаивала Катерину – мне иногда такое приснится! Вот, намедни снится: выхожу я замуж за Бандероса! А просыпаюсь, Васька мой храпит рядом, а не Бандерос.

У Катерины вмиг высохли слёзы. Не обращая внимания на плоские Ленкины шутки, женщина продолжила.

— Когда сон мне этот снился, девчушка-то, сиротка, уже родилась. Вот Ангел меня и предупредил, мол, тут я, рядом, мама! А вдруг это моего не родившегося ребёночка душа прилетела?

— Вам бы, тётя Катя, фантастику писать, а не детей рожать! Сюжет какой закрутили!

Не слушая Ленкино щебетанье, Катерина продолжила.

— Ты утром как сменишься, зайди в нашу церковь.
— Свечку, что ли поставить?

— Какую свечку? Подойди к батюшке Андрею, попроси его ко мне, сюда, зайти. Он моих деток крестил, Бог даст, не откажет! Я понимаю, занят он очень. Но только обязательно, чтобы батюшка Андрей пришёл, поняла?

Ленка испуганными глазами посмотрела на тётку: «Случилось что-то? Анализы плохие?»

— Анализы! – передразнила женщина – кто о чём, а медсестра о клизме!

На следующий день, где-то после обеда, батюшка Андрей подходил к сельской больнице. Его проводили к заведующему акушерским отделением Штольцу.
Иван Иванович, ни сном, ни духом не знал о предстоящем госте. Но когда выяснилось, по чьей просьбе прибыл батюшка, попытался его отговорить.

— Пустое! После родов у женщин и не такое бывает! Вы же, отец Андрей, хорошо знаете Катерину. Характер – полком командовать!
— Иван Иваныч, дорогой, меня попросили прийти, я и пришёл. Нельзя отказывать.

Оставив батюшку Андрея в своем кабинете, доктор привел Катерину. Штольц расположился за столом, явно давая понять: кто здесь хозяин.

— Иван Иваныч, вы бы вышли, чайку попили, нам поговорить нужно «тет-а-тет»! — Катерина, злая на Штольца, чеканила каждое слово.

Густо покраснев, доктор покинул собственный кабинет. «И откуда она такие слова-то знает? Не иначе, сериалов насмотрелась!»

— Нельзя так, Катерина — пожурил батюшка Катерину – Штольц очень уважаемый человек!

Женщина взглянула на священнослужителя. Отец Андрей белокурый красавец, за свою жизнь влюбил в себя ни одну женщину...