"Иванов и Иванова". Н.Волнистая

Иванова говорила: "Прихожу, он заявляет, Ленок, так устал — руки не поднимаются, когда ужинать будем? то есть поле вспахал, пять вагонов разгрузил, колодец выкопал, всё в одиночку и в непогоду, руки, натруженные мышкой, у него не поднимаются, картошку почистить ими никак, лучше подождать два часа, у меня почти сто контрольных на проверку, у меня семь уроков и родительское собрание, у меня Петров в 10-ом «А»! Петров! хотела, чтоб он меня понимал, похоже, слишком много хотела."

Иванов говорил: "Зарабатываю дай бог каждому, могла бы вообще дома сидеть, жаждешь работать? работай, я не против, но не по двенадцать часов! то тетради, то олимпиады, то Петров в милицию попал — и так по кругу, Петров-поганец как член семьи, навек прописался в моих кошмарах, что она с ними возится?! надеется взрастить из петровых нобелевских лауреатов? хотел, чтоб меня дома ждали с улыбкой и ужином, а не с Петровым и тетрадями, я что, слишком много хотел?"

Развелись. Разъехались. Всё как у людей.

Иванов завёл себе Настю. Довольно скоро поменял её на Дину. Дину на Еву. И даже не вспоминал про постороннюю женщину Иванову. Почти.

Ехал домой, остановился на светофоре, посмотрел по сторонам и в соседней машине увидел Иванову, сидит рядом с каким-то гнусным типом, хохочет, а у него лысина на пол башки и нос кривой, да чем он может насмешить?! с таким-то носом! тьфу! хорошо, что развелись. За ужином начал рассказывать, как день прошёл, Ева слушала, привычно кивала, ахала и поддакивала. Или не слушала, но кивала, ахала и поддакивала. Дура.

Через неделю не выдержал, посмотрел расписание на сайте школы, факультатив с шести до восьми. Иванова вышла без четверти девять, ну да, как же, великий педагог, несёт свет ученья в массы петровых. Сказал: "привет, Иванова, вот, мимо проезжал, давно не виделись, давай сходим поужинаем, поговорим." Сказала: "здравствуй, Иванов, не вижу смысла ни в ужине, ни в разговорах, что ты меня держишь? отпусти немедленно!" Потом искры из глаз и темнота. Очнулся на земле. А над ним склонилась Иванова. А за Ивановой в тусклом фонарном свете маячил некий амбал, бубнил: " Еленандревна, ну я ж не знал, ну я ж думал, пристаёт, гадина, ну Еленандревна, я ж не хотел, ну я ж слегка, а он сразу с копыт!" А Иванова плакала и говорила: " Сашенька, ты меня видишь? Сашенька! скажи что-нибудь! Петров! ты идиот! сила есть, ума не надо! Сашенька, миленький, ты живой?! " Пахло прелыми листьями, на школьный двор опустился туман, на щеку Иванову упала слеза, обожгла, горячая, и он подумал, давно ему не было так хорошо и так спокойно.

Через год расписались, тайком, никому не сообщали, зачем людей смешить. Но на ступеньках ЗАГСа их дожидался студент первого курса мехмата Петров с дурацким букетом жёлтых хризантем. Откуда только узнал.

© Наталья Волнистая