Не стало поэта Евгения Евтушенко...

Да, не стало моего любимого всей душой и сердцем поэта 20 века Евгения Евтушенко. Хотя он и прожил долгую жизнь, но грусть и печаль потери сжало мое сердце до слез. С его стихами я жила и живу все эти годы. Радость, печаль, любовь и огромная преданность к родине заполняли все его творчество. И хотя он в последние годы жил в США, преподавая русскую литературу, но он был и остался истинным сыном России. Много песен звучит на стихи Евтушенко, и, надо заметить, все песни душевные и смысловые, их хочется петь и слушать. А стихи, какие стихи он писал!!! Я познакомилась с его стихами в 13 лет и благодарна ему бесконечно! Хочу вам дорогие мои форумчаночки предложить для прочтение три его стихотворения, которые запали в мою душу. Прошу всех, кто знал творчество Евгения Евтушенко помянуть его добрым словом и пожелать светлой памяти и царствия небесного.

Вьетнамский классик

Вьетнамский классик был ребёнок, лет семидесяти,
с лицом уставшей мудрой черепахи.
Он не собственной чрезмерной знаменитости страдал,
оттого, что был он в страхе за поведенье рыжего кота,
следившего за нами неспроста.
Кот возлежал на книжном стеллаже,
избрав циновкой томик Сен Джон Перса.
На блюдо, бросив два стручочка перца,
вьетнамский классик был настороже,
хотя коты пусть впроголодь сидят,
пожалуй, только перца не едят.
Прозаик, ну а сущности поэт,
боясь не угостить как надлежало бы,
ни разу классик не упал до жалобы на то,
чтобы в доме лишней корки нет.
Он каплю виски лил в стакан воды
и над спиртовкой, хохоча раскатисто,
подогревал кусочки каракатицы -
засушенные лакомства войны.
В нём поражали, за душу беря,
духовная выносливость буддиста
и на штанине велосипедиста
забытая прищепка от белья.
Рукою отстраняя пламя битв,
он говорил о Бо-Цзюи, Бодлере
и думал я:
"Что может быть подлее, такого человека погубить!"
И страх меня пронзил, прошиб, прожёг...
Кот с книжной полки совершил прыжок,
в нём голод распалившийся взыграл.
Кот приземлился около бутылки
и у меня зубами прямо с вилки
кусочек каракатицы содрал!
Хозяин по-вьетнамски крикнул
"Шасть!",
растерянный поступок нетактичным,
развёл руками, видимо страшась,
что я сочту всё это неприличным.
Я в руки взял невесело кота,
был кот от кражи сам не слишком весел.
И омертвело я застыл, когда вдруг ощутил,
Он ничего не весит!
Природа рыжая и теплая песчинка,
пытаясь выгнуть спину колесом,
он был в моих ладонях невесом,
как тополиная пушинка.
"Простите",-
грустно брезжило в зрачках.
И ничего Вам говорю по совести
я тяжелее не держал в руках,
чем тяжесть этой страшной невесомости.

1972

Любовь к одиночеству

В Будапеште, на улице Лаци Лайоша
В красном панцире листьев осенних есть дом.
Ни мужчины, ни кошки, ни пса, утешительно лающего,
Только женщина с русской поэзией в нем.
Этой женщине надо при жизни поставить бы памятник
За ее переводы с мычанья рязанских коров,
С завыванья сибирской метели, с подстрочников плах или папертей,
Где кричит по-венгерски не смытая русская кровь.
Это явочный дом. Здесь свиданья особые, тайные.
Под глазами хозяйки - бессонницы синяки
Пьет с ней водку Есенин, с ней курит махорку Цветаева,
Пастернак с ней играет Шопена в четыре руки.
Но невольно, сама на себя доносчица,
Забывая, что призраки рано ли поздно уходят во мглу,
- Я люблю одиночество! Я люблю одиночество -
Защищаясь от ночи хозяйка стучит кулачком по столу.

Ой ли, милая, ой ли?
в этом крике - души нагота,
Одиночество любят от боли,
но от радости - никогда.

Тишину одиночество дарит,
избавляющую от обид,
Одиночество не ударит,
одиночество не оскорбит,

Одиночество обнимает,
как мужчина не сможет обнять,
Одиночество понимает,
как мужчина не сможет понять.

Но на голые нервы надето платье,
все в раскаленных крючках
- Я люблю одиночество! - это
"Мне не больно" под пыткой кричать.

А ведь больно. Так, Господи, больно,
Что прижать бы к себе хоть кого...
Одиночество любят тем больше,
Чем сильней ненавидят его.

Женской боли при жизни поставить бы следует памятник,
Что стояла, мужчин укоряя, стояла века...

Холодильника вздох, пахнет папироскою, пеплом и палинкой
И, стуча по ступеням, катятся груши-яблоки с чердака...
Боль - со всех языков и с молчания переводчица
Прокричать ненавистный подстрочник, застрявший в груди:
- Я люблю одиночество!- Я люблю одиночество!
А потом прошептать перевод, беззащитное: - Не уходи!

1972

Уходят наши матери от нас