"Тяготы домохозяйства". А.Райн (часть двенадцатая)

* * *

На сегодня у Кати планировался целый день совещаний и презентаций. Расстроенная положением своих душевных дел, она решила посвятить себя работе и с самого утра согнала всех коллег в свой кабинет, чтобы им тоже стало плохо.

После того как выяснилось, что Артур – банкрот и проныра и вообще его придавило нефтепроводом где-то в Сибири, ни о какой сделке года и речи не шло – всё пошло под откос. Катя рвала и метала. Мужчины были ей противны. В её глазах они все были обманщиками, жуликами и предателями. За один косой взгляд она уволила доставщика воды, который, к слову, на неё даже не работал. С каждой минутой её стервозность набирала обороты и грозила не только массовым сокращением штатов, но и расстрелом из степлера, который она постоянно перекладывала из руки в руку.

Коллеги пытались её успокоить, подкладывая на стол графики с перспективами, а в кофе подливая ви́ски из личных фляг, но Катя всё это проглатывала без должного эффекта. В конце концов, когда она построила всех в шеренгу и собиралась произнести свой самый страшный приговор, в окне за её спиной внезапно возник Павел. На высоте семидесяти метров, обдуваемый ледяным ветром, он крепко держал в руках охапку синих ирисов.

– Ваш муж… – начал было говорить кто-то из коллег.

– Бабник и козёл! – подхватила Катя.

– Ваш бабник и козёл здесь!

Весь мужской коллектив радостно начал тыкать пальцами в сторону окон. «Козёл» появился как раз вовремя. В такие времена козлы – на вес золота. На них спускают все грехи. Но этот козёл был каким-то дохлым, чем сильно огорчал мужскую половину офиса.

– Паша?! – у Кати непроизвольно отвисла челюсть и выпал из рук степлер.

Раскачивающийся на холодном ветру Паша, к которому скотчем привязали букет цветов, был без сознания. В какой-то момент его так сильно мотнуло ветром, что он впечатался лбом в окно, издав глухой стук, и наконец ожил. Осознав где он, Паша пожалел, что выбрал путь романтика. Проще было бы набить морду любовнику, ну или хотя бы изобразить негодование и обиду.

Барахтаясь, как жук, который перевернулся на спину, и радуясь тому, что согласился на памперсы для взрослых, Паша достал из внутреннего кармана текст и бескровными губами начал выкрикивать в атмосферу слова любви, иногда прерываясь на слёзы. Через пять минут отошедшая от шока Катя наконец открыла окно и попросила Пашу повторить.

Лицо мужчины уже мало чем отличалось по цвету от ирисов. Он начал повторять, но губы его уже не слушались. Он кричал: «Прости!», но до Кати доносилось лишь «Расти!». Он кричал: «Люблю!», а слышалось «Убью!»

– Что тебе нужно?! – не выдержала Катя.

– Вернись ко мне!

– Нет! Ты меня предал!

Паша прочитал инструкцию, которую ему написала Ольга Прокофьевна на другой стороне листа, и окончательно раскис. Глянув на гудящий снизу проспект, затем – на стоящую этажом выше Набекрень, к которой он был привязан тросом, как к якорю, Паша из последних сил заявил о своей любви и намерении разбиться в случае отказа. И потянулся дрожащими пальцами к карабину, чтобы отстегнуться. В тонкости кишки Паши не сомневался никто, поэтому Катя решила не менять решения и уже собиралась закрыть окно. Паша повременил ещё немного, надеясь, что манипуляции сработают, а после, издав тяжелый всхлип, открутил фиксирующий замок и отдался на волю ветра.

Ахнув, Катя прилипла к окну, а вместе с ней – и весь остальной офис, а ещё Толик, чья фамилия значилась на страховочной обвязке.

Следом за ним, словно ястреб, в бездну рванула Ольга Прокофьевна, держа в одной руке чемодан, который раньше никогда не открывала, в другой – ремень. Ближе к семнадцатому этажу её пальцы схватили Пашино ухо, отчего мужчина взвизгнул. Чемодан раскрылся, удар – в воздухе раскрылся купол парашюта, ухо стало на три сантиметра больше.

– Отпустите! Я не хочу жить! – кричал Паша.

– Придётся! – объявила Набекрень. – Ты в журнале по технике безопасности расписался.

Высоты не хватало, скорость падения росла. В полёте Набекрень провела короткий инструктаж по приземлению и приказала жить долго. Приземление получилось жёстким: Паша получил несовместимые с гордостью удары ремнём по заднице.

– Почему отошли от инструкции?! – спросила командным голосом Набекрень, когда всё закончилось.

Паша не успел ответить. Его шею стиснули объятия жены, перекрыв доступ к голосу. В процессе Катя определялась: хочет ли она его удушить полностью или прощает.

Набекрень посмотрела на часы. До приёма у стоматолога оставалось пятнадцать минут. Собрав парашют назад в чемодан, домработница вручила начальству конверт и поспешила удалиться.

* * *

Вечером Паша, Катя, Платон и Пуся сидели возле нового камина.

Паша и Катя обсуждали новую стратегию бизнеса. Какой-то богатый индус по имени Джитендра написал Кате на почту и предложил сотрудничество. Он говорил о больших закупках и огромном непаханом рынке, а ещё почему-то благодарил за защиту в египетской тюрьме.

Платон дочитывал «Приключения Тома Сойера», той-пудель спал и видел котлетные сны.

На журнальном столике лежало заявление на увольнение по собственному желанию, подписанное О. П. Набекрень.

Рядом лежал лист, написанный для Павла, перевёрнутый инструктажем кверху: «В случае отказа оставить Екатерину в покое и начать новую жизнь!»

* * *

Ольга Прокофьевна наблюдала в свой телескоп за размытыми силуэтами семейства, которое не так давно взяла на поруки. План был выполнен, координаты вычеркнуты.

На плите в огромной миске томился бальзам, закипал чайник, в накрытой сковороде остывали котлеты. Ольга Прокофьевна готовилась к новому рабочему дню. Её телескоп был направлен на чьё-то окно, а ручка царапала лист бумаги, выводя новые координаты.

КОНЕЦ