Бремя страстей человеческих (окончание)

Пока Сима ходила в молочный, Семен Борисыч подробно исследовал себя в большом шифоньерном зеркале. Вывод был неутешительный. Сколиоз, плоскостопие, из большого — только размер ноги, задница висит пустым мешочком, мускулов нет, на груди клоками седая шерсть, нос опущен вниз перезрелой сливой. Про остальное и говорить стыдно. Симу так детально осмотреть не удалось, но даже то, что было в зоне доступа, не обнадеживало, да и воспоминания юности отличались от канонических стандартов. Как ни странно, это Стабильнера слегка успокоило. В детстве он, например, начитавшись Хижины Дяди Тома, мечтал быть беглым негром, но не почернел же от этого и на хлопковые плантации не попал. Вот и эта история, похоже, для другой категории. Надо только в реальной жизни найти кого-то из знающих людей, чтоб подтвердили его выводы.

До конца больничного Семен Борисович продолжил сидеть в библиотеке, но теперь уже с целью сбора материалов об авторах эротической литературы. И к его великому счастью обнаружил, что буквально в ближайшую пятницу в клубе электролампового завода на Семеновской будет встреча с писателем, автором двух десятков нашумевших любовных романов Эвальдом Садомским. Кроме Стабильнера на творческую встречу пришли какие-то невнятные тетки трудной судьбы, два прыщавых подростка возраста учеников Семена Борисовича, почему-то взвод солдат и дама со следами былой красоты и букетиком не очень свежих цветов.

Эвальд Садомский, чьи романы были всегда написаны от первого лица, отчего Семену Борисовичу особенно хотелось его поближе рассмотреть как эталон мужского совершенства, оказался невысоким, курносым, рыхловатым лысым дядькой с глумливым лицом и туфлями на очень толстой подметке. Он говорил недолго и не очень внятно, тем более что у него были неудачные зубные протезы, издававшие самостоятельные звуки и искажавшие его речь. Солдатики спали, тетки шушукались, дама вручила автору букетик, а Семен Борисыч понял, что все это высосано из пальца, чистое вранье, такого, как он и думал всю жизнь, не бывает и быть не может, и вернулся домой в состоянии абсолютного покоя! Сима как чувствовала, спекла его любимую медовую коврижку, Семен Борисыч ущипнул ее за раскрасневшуюся от духовки щечку и сам позавидовал своему счастью.

Татьяна Хохрина,