Первое сентября 1962 года. Курск. Школа 25.

Маленькая девочка в новом коричневом форменным платье с откидным белым воротничком, в белом крахмальном фартуке, испуганно смотрит на меня из большого бабушкиного зеркала. Мышиные хвостики кос с большими белыми бантами — это я!

Фотографии нет, но моя память хранит всё, до мелких деталей, будто это было вчера!

Вот я иду по улице, в белых гольфах и новых чёрных дорогих туфлях, что мне подарила, «к школе», моя бабушка.

Эти туфли были куплены ещё весной! Помню, как мы ходили в магазин, вместе с бабушкой, выбирать их. Перемерив много обуви, на моих ногах. бабушка, наклонившись, надавливала пальцем на носок, поверяя, насколько обувь велика. Она объясняла продавщице, что хочет подарить мне туфли, завтра, на День рождения, но эта обувь должна быть одета на 1 Сентября!

Продавщица посоветовала, что лучше подарить деньги, так как нога у ребёнка быстро растёт и тут трудно угадать…

Бабушка сказала, как отрезала:

-В нашей семье не принято дарить деньги. Это — плохой тон! Дарить надо подарок, такой, который должен понравиться и долго приносить пользу.

Продавщица кивнула головой и отошла. У неё, и без нас, было много покупателей. Наконец, бабушка решила, что — Эти туфли мы возьмём! Настоящие женские туфли, маленького размера, на маленьком каблучке, с лаковыми вставками. Они стоили тогда 16 рублей! Для сравнения — сандалии, на меня, в то время, были по 2-3 рубля!!!

Тем осенним утром, мама, открыв заветную коробку с обувью, поняла, что продавщица была права! Заветные туфли, увы, мне были малы! По совету бабушки, в них щедро залили папиного одеколона «Шипр», и, как в сказке, про Золушку, где я не была главной героиней, мои ноги были силком втиснуты в злосчастные туфли. Не босой же идти!

Потому, я шла по улице, не только, привычно загребая правой ногой, и хромая, сразу на две!

Кое-как ковыляя, я тащу тяжёлый портфель. В нём много новых, для меня, предметов: пенал, папка с тетрадями, Букварь, Арифметика… И большое красное яблоко – Штрифель, из нашего сада, которое, родители велели мне съесть на перемене

Мама с папой идут позади.

Бабушка ведёт меня за руку и несёт огромный букет, собранный из больших георгинов, астр и красивой пёстрой травы. Этот букет я помогала собрать

В нашем саду я выбирала самые красивые цветы, бабушка срезала их большими садовыми ножницами. Затем, Мы сидели на крыльце и сортировали цветы. Высокие георгины и астрами, крепились к толстой палке, выкладывались в форме ёлки или пирамиды. Всё цветы обвязывались крепким шпагатом. после формирования букета, его ножка обрубалась топором. Такой букет весил несколько килограммов и стоил хороших денег, являлся неоспоримым свидетельством престижа семейства того времени.

Мы идём по улице. Погода прекрасная. Яркое солнце, очень тепло. Мне жарко в форме, но я терплю. Мне кажется, что все люди, весь мир смотрит только на меня, хотя вокруг много нарядных людей и детей в школьной форме. Но… Какое мне до них дело?

Это только Я иду сейчас в свой первый класс. Я должна терпеть. Я же не маленькая!

Почему ж так болят ноги? Почему портфель такой тяжёлый? Два квартала до школы кажутся бесконечными. Наконец, мы входим в большие ворота и заходим в школьный двор. Во дворе очень много красного. И пугающе большая куча угля, как настоящая гора!

Площадка, перед входом в школу, расчерчена мелом, как классики. Я очень любила играть в них, с подружками. Мы прыгали на одной ноге, перегоняя тяжёлую металлическую баночку, из под сапожной ваксы, по квадратикам классов. «Зароном» считалось, когда баночка попадала на белую полосу. Тогда игра переходила к следующему игроку. В верху, над квадратиками, располагалась овальная линия — «Огонь», Если баночка, проскальзывала в огонь, все набранные очки сгорали и игра начиналась с самого начала. Кстати, тогда у меня была, замечательная баночка от иностранной ваксы. Всё, что было иностранным, считалось редким и вызывало в наших сердцах восторг! Как та баночка, которая, будто была рассчитана на игру в классики и имела несколько рельефных ложбинок по дну, обеспечившие банке отличное движение по асфальту. Советские баночки были с гладким дном и. часто проскальзывали мимо цели. В каждом возрасте – свои ценности. Помню, сколько слёз было пролито, когда эта баночка пропала…

Снег не успевал растаять, а группы девочек, на первых весенних проталинах, чертили классики и играли в них целыми днями, пока не раздавался громкий, на всю округу, родительский голос:

–Таня (Света, Марина… ) Домой! Кушать и за уроки!

Как я завидовала старшим подругам и их «урокам». Меня просто звали:

— Катя, кушать!

Кстати, в детстве, мы постоянно были в движении, Когда я ложилась спать, мои мышцы продолжали движение и будили меня.

Но … Сейчас я стою на школьной линейке. Семья вручает мне букет, отходит назад. Меня ставят к самой первой черте и оставляют среди моих будущих одноклассников. Одну. С тяжёлым портфелем и не менее тяжёлым букетом. Мне хочется всё бросить и заплакать. Но надо терпеть. Я — большая!

Потихоньку начинаю осваиваться в этом новом, для меня мире, который называется — мой класс. Неожиданно ко мне подходит мальчик и предлагает помочь держать букет. Я, с удовольствием, передаю ему свою ношу, он даёт мне свои астрочки, немного подвядшие, в хилом пучке. Мы стоим рядом и знакомимся. Уже не так страшно. Вдвоём. Тут проявляется женщина с усами. Я её знаю — это моя первая учительница! Она приходила к нам домой, знакомиться с семьёй. Мне тогда понравились её усы и я спросила:

— У вас усы настоящие?

Бабушка сделала страшные глаза, как всегда, когда я совершала проступок. а учительница улыбнулась и сказала:

— Зато ты меня легко узнаешь, правда?

Да. Я узнала её и тут же бросилась к ней навстречу:

— Здравствуйте!

Она строго посмотрела на меня и поставила к черте, на место.

Я очень удивилась, что она меня не узнала и не поздоровалась. Почему?

Мои размышления прервал школьный духовой оркестр. Он играл душевно, громко, с надрывом, но фальшиво.

Мимо нас пронесли красные знамёна и флаги.

Старшие ребята в пионерских галстуках, замерли в салюте.

Я стояла и думала, вглядываясь в лица присутствующих:

— Неужели никто не слышит, как плохо звучит музыка…

Наконец, оркестр умолк и началась торжественная линейка. Мой букетоносец, стоял рядом со мной и внимательно слушал, или делал вид, что ему интересно. На линейке говорили много. Вначале, я пыталась осмыслить, о чём говорили люди. Все они говорили много, но – одно и то же! Мне думалось:

— Господи, они сами понимают то, о чём говорят?

Я устала. Мне было не интересно то, о чём говорили, тем более, что я уже много раз слышала дома — КАК ХОРОШО УЧИТЬСЯ В ШКОЛЕ!

Я рассматривала школьный двор и саму школу, воняющую масляной краской, хлоркой и умирающими цветами.

Большое кирпичное здание, в три этажа, с узкими окнами и мрачными стенами. Она показалась мне мрачной и холодной.

Всё в жизни заканчивается, Заканчивалась и моя первая школьная линейка. Взрослый дядька, как мне тогда показался школьник — выпускник старшего класса, пронёс на руках мою ровесницу, с колокольчиком в руках. Она звонила изо всех сил.

Эти звуки стали началом новой эпохи в моей жизни, под названием — ШКОЛА.

Всё смешалось в моей голове.

Мне вновь захотелось заплакать и убежать, но… Я же большая!

После линейки, учительница построила нас парами и повела, по широкой лестнице, на второй этаж.

Класс был большой, с высоким потолком и тремя большими стрельчатыми окнами.

На стене висела большая чёрная доска. К окну, стояли большие счёты.

В центе класса был учительский стол и стул.

Чёрные парты стояли в четыре ряда. Такую парту сегодня, пожалуй, только в музее можно встретить.

Парты были сделаны из толстых добротных досок. Верх парты был покат, В центре располагались углубления для чернильниц. Мы тогда учились писать ручками с перьями, которые надо было обмакивать в чернильницы. Дело это было совсем не простое. Часто, на парту, падали жирные чернильные капли, потому, наверно, вся порта была выкрашена в чёрный цвет. К самой парте была наглухо прибита скамья со спинкой. Мы писали в тетрадях, которые располагались на небольших, слегка уклонных досках. Они крепились к партам металлическими петлями. Подняв крышку парты, мы клали свои портфели во внутренние ящики.

Кстати, моя бабушка говорила, что именно такой конструкции, были и их гимназические парты, в эпоху её детства. Тогда, в гимназии, занятия вёл учитель, а классная дама (воспитатель) следила за дисциплиной в классе, правильной посадке учениц.

Парты были трёх уровней – маленькие, средние и для старшеклассников.

Приведя нас в класс, учительница попросила поставить наши цветы в большие металлические вёдра, что мы сделали быстро, но, весьма не дружно, чуть не опрокинув одно из вёдер.

И тут, я первый раз услышала, как громко щёлкает указка по столу!

Этот звук напомнил выстрел:

— Вжих!

Наше младое племя, мигом вздрогнуло и замерло.

Ещё удар. Громкие слова:

— Тишина! Я сказала — тишина! Вы дети или стадо баранов?

Мы, с ужасом смотрели на неё, ощущая себя страшно виноватыми.

Учитель вновь выстроила нас у доски и, указывая пальцем, рассадила за партами парами, в основном, мальчика и девочку.

Я оказалась на первой парте от окна, с тем мальчиком, что познакомилась на линейке. Его звали Миша.

Наши руки плохо справлялись с открыванием крышек парт. Они выскальзывали и звонко шлёпали :

— Бам! Бам!!! Бам!!!

Мы начали переглядываться и смеяться.

Удар указки, вновь, навёл порядок.

Учительница встала и сказала6

— Меня зовут Анна Захаровна. Я ваша первая учительница. Дети, сейчас я буду с вами знакомиться. Вот у меня наш школьный журнал, где записаны ваши имена и фамилии. Сюда я буду ставить вам оценки.

Сейчас я начну вас называть, а вы, по очереди, должны будете тихо поднять крышку парты, опустить её и встать. Сказать – Я! Затем сесть и аккуратно опустить крышку парты. Вы поняли?

Класс многоголосо ответил – ДА!

Она остановила нас, объяснив, что говорить с учителем можно, только подняв руку и, встав из за парты.

— Вы поняли?

Класс молчал.

— Вот и славно! Начнём знакомство.

— Абрамова Катя!

Список в классном журнале начинался с моей фамилии.

Я очень старалась выполнить всё так, как велела учительница.

Аккуратно подняла крышку парты.

Встала, сказала – Я! Всё было хорошо, но, в конце, крышка парты выскользнула из рук и громко стукнула о край парты

– Бах!

Учительница недовольно посмотрела на меня.

— Дети! Сейчас мы с вами начнём тренироваться вставать и садиться. Вы будете это делать столько раз, пока не научитесь. Это будет ваш первый урок. Ясно?

Весь класс смотрел на меня с укором.

Много раз Анна Захаровна методично повторяла:

— Встать!

— Сесть!

Как марионетки в руках опытного кукловода, мы десятки, сотни раз, вставали и садились, пока не приспособились, это делать, почти беззвучно.

Наконец, зазвонил звонок. Ура, перемена! Тут же позабыв о новых навыках, мы вскакиваем с мест, бежим, толкая друг друга, к выходу из этого нудного класса!

Но что это?

Указка учительницы резко бьёт по столу!

— Дети! Тишина! Быстро вернитесь на свои места! Вам десять раз повторять? Бараны!!!

Мы замерли и… пошли к своим партам. Вновь сели, стараясь не стучать крышками.

Учительница встала, сказала:

— Запомните раз и навсегда! Школа — это, прежде всего, дисциплина и порядок. А звонок на перемену, не для учеников, а для учителей! Если класс плохо себя ведёт, то останется без перемены. Вы плохо меня слушались. Вы – наказаны! Сейчас вы ещё несколько раз повторите, как надо вставать и садиться!

Не знаю, кто и как это воспринял, но я расценила её слова, как унижение. От обиды я начала громко рыдать.

Удивившись этому, анна Захаровна подошла ко мне:

— Объясни, пожалуйста, мне и СВОИМ товарищам, что это за детский сад? Ты, наверно, забыла, что находишься в школе? Будь любезна, встань, выйди вон из класса. Пойди в туалет, умойся. И! Чтобы я больше никогда и ни от кого это не слышала!

Я встала, как смогла, тихо, панически ненавидя, эту усатую женщину, вышла из класса. В коридоре была настоящая школьная перемена, о которой я столько слышала от своих старших подружек. Старшие ученики, степенно ходили, малышня играла, мальчишки дрались. Короче – ЖИЗНЬ! А я стояла, прижавшись к двери своего класса, и плакала. Слёзы лились ручьём. Неожиданно. ко мне подошла старшая девочка и спросила:

— Почему ты плачешь?

Что я могла ей ответить? Я так ждала 1 сентября! Я хотела пойти учиться. Но… Школа – это унижение, это – тюрьма, это…

Слёзы ещё сильнее потекли из глаз…

Сквозь рыдания, я объяснила, что учительница отправила меня в туалет умыться, а я не знаю, где этот туалет. Мне очень страшно. Я хочу домой, к маме!

Девочка спросила, кто у нас учительница. Я сказала.

Она улыбнулась:

— Ясно! Успокойся. Она и меня учила, она — очень хорошая! Только, вначале, пока вы не привыкните, к дисциплине, вам будет тяжело. Пойдём, я тебя провожу и помогу умыться.

Пока я приводила себя в порядок, раздался звонок на урок и моя спасительница, махнув мне рукой, убежала.

Я вышла из туалета и пошла по школьному коридору. Было очень тихо, лишь иногда, из приоткрытых дверей, раздавались голоса учителей.

Школа была огромной и чужой. Мне опять захотелось заплакать. Но я сдержалась. Коридор сделал крутой поворот, я свернула. Вот. Я вижу открытую галерею. Значит, мой класс, 1 В, где-то здесь, рядом. Я тихо стучу и открываю огромную тяжёлую дверь.

Да. Это мой класс. Он смотрит на меня. Я смотрю на учительницу.

Указка вновь хлопает по столу. Раздаётся властный голос:

— Дети, когда ученик входит в класс, он должен спросить:- Разрешите мне войти. Катя, вернись! Выйди вон. Постучи и попроси разрешения войти.

Я смотрю на неё испепеляющим взглядом, как, пожалуй, ещё ни на кого, в своей, жизни, не смотрела.

Выполняю команду, сжав себя в комок нервов.

Всё делаю верно.

И что это?

Учительница говорит, почти нежно:

— Вот, дети, смотрите и учитесь, как правильно выполнять просьбы учителя. Сегодня, я ставлю первую Пятёрку в вашем классе — Абрамовой Кате, по поведению. Молодец, Катюша. Садись на место.

От неожиданности, мне, вновь, хочется плакать. Сдерживаюсь. Сажусь очень тихо, теперь уже боюсь, подвести учительницу.

Анна Захаровна познакомила с Букварём и Арифметикой, на этом наш школьный день почти закончился.

Она сказала:

— Сейчас я скажу — Урок закончен, а вы должны потихоньку встать, сложить всё с парт в портфели. Построиться парами у двери. Всё надо делать очень тихо, так как в школе ещё идут занятия. Никаких разговоров и шмыганья ногами по полу. Идём организованно и спокойно, к выходу, где вас ждут родители. Если кто нарушит дисциплину, весь класс будет наказан!

Но, какое там — тихо!

Услышав, что долгожданная свобода совсем рядом, забыв обо всём, мы вновь превратились в стадо баранов!

Учительница пытается нас успокоить, но – не тут то было! Мальчишки дёргают девочек за косы, девочки дают им сдачу, мы топаем, как слоны..

Подойдя к заветной входной двери, учительница разворачивает нашу не стройную колонну в противоположную сторону, благо, на первом этаже школы размещались служебные помещения, раздевалки, столовая, пионерская и медицинская комнаты. Здесь всегда было сумрачно и прохладно, пахло сыростью и карболкой. Мы, маленькие, несчастные, тащим свои тяжёлые портфели, идём парами по широкому коридору. Я замечаю, что предательские слёзы появляются у многих, наш класс дружно шмыгает носами. Ведь мы были столь близки к долгожданной свободе!

Увы. Учительница, приведя нас в тупик коридора, разворачивает и напоминает объяснять, как НАДО идти строем. Мы вновь идём к выходу, но… Опять в наших рядах нет покорности и покоя. Нас опять разворачивают и ведут к тупику. Раз пять мы прошли по коридору первого этажа, пока не обрели должного состояния, требуемого педагогом.

В очередной раз, подойдя к заветной входной двери, она говорит:

— Дети! На сегодня наши занятия закончены. Надеюсь, дома, вы расскажите своим родителям, как тяжело мне было с вами работать. Ваш класс абсолютно не приучен к порядку. Без дисциплины нет и учения. Спокойно выходите к своим родителям. Аккуратно переходите дорогу. Будьте внимательны и уважительны к старшим. До свидания. Я буду ждать вас завтра. Не опаздывайте.

Когда мы вышли из школы, прибитые и измученные, наши родители бросились к нам навстречу! Оказалось, что два параллельных первых класса уже давно ушли, пока мы маршировали по коридору.

Впрочем. Судьба определила мой жребий, я так же, всю жизнь, работала с детьми. Очень многому я научилась от моей первой учительницы. Возможно, потому, и мои ученики, всегда отличались от остальных – своей дисциплинированностью. Однажды, мои ученики, без меня, поехали отдыхать в молодёжный лагерь. После возвращения, руководитель лагеря сказал на Пед. совете – Удивительно, но воспитанникам Екатерины Владимировны не надо повторять два раза. Такой дружной и организованной команды, я, пожалуй, ещё ни разу не встречал.

Это уж точно – Тяжело в учениях = легко в бою!

После окончания школы, наш класс, дружно, поступил в Высшие учебные заведения, как гражданских, так и военных специальностей. У нас не было репетиторов. У нас были – УЧИТЕЛЯ!

Кстати, когда мы встретились, спустя годы, на вечере встречи выпускников, наша, почти военная выправка, выгодно отличала нас от наших ровесников. А как ей не быть? Во время занятий, наша первая учительница успевала следить за нашей осанкой. Чуть ученик сгорбился или скосил корпус на бок, сразу делала замечание. Когда осанка не менялась, она подходила и аккуратно постукивала по спине, молча. На третий раз был удар по спине указкой, весьма сильный. Два –три удара и… Ни одного сколиоза на 30 человек!

И ещё! После окончания первого класса у нас было несколько экскурсий по городу. Во время одного из путешествий я сорвала один одуванчик в парке, среди травы.

И тут же получила, от своей учительницы нагоняй. Она выстроила весь класс и сказала:

— Дети! Посмотрите, как красиво цветут одуванчики. И – посмотрите на этот несчастный цветочек, что сорвала Катя! Он поник. Он умирает, ему горько и обидно… Представляете, если каждый человек сорвёт хотя б по одному одуванчику, как некрасиво станет в мире! Пока вы не посадите свой сад, где будут расти ваши цветы, не смейте рвать цветы, которые радуют всех людей!

Вот такое у меня было Первое сентября. Вот такая у меня была учительница, которую, нельзя забыть никогда!